Ирландец:

Ирландец: Озимандия

Полторы недели назад Скорсезе исполнилось семьдесят семь, и он последний классик своей эпохи, которого ждут и слушают, что бы он ни снимал и ни говорил. Притом он второй раз подряд выпускает магнум опус — снова непредвиденно дорогой, дерзко долгий, много лет ждавший зелёный свет и, разумеется, личный, причём не только для себя, но и для старого друга Де Ниро.

Скорсезе, безусловно, остаётся увлекательным рассказчиком, которому никак не мешают знаменитые уже три с половиной часа хронометража (а на самом деле чуть больше трёх, потому что титры). «Ирландец» — это матрёшки из флэшбеков и временных периодов, где главная матрёшка — ловкий монтаж и закадровые комментарии. История скачет, но не обрывочна и не скомкана, твисты твистятся, шутки шутятся, люди умирают внезапно и ничего не поняв. Скорсезе прекрасно знает, когда переключать каналы, чтобы держать внимание, и как делать напряжённые диалоги, где никто не угрожает напрямую. Как делать комфортное, энергичное, зрительское кино.

Только одновременно «Ирландец» — одна большая рефлексия. Скорсезе и Де Ниро собрали старых друзей, плюс половину состава «Подпольной империи», чтобы рассказать о мире, в котором выросли, который знали и который исчез. Во многом «Ирландец» — это такое коллективное воспоминание, которое переходит в философское замечание поживших седых людей о том, что со временем всё станет неважно и забыто.

Впрочем, первые два часа невозможно понять, зачем тут все собрались. Разве что из ностальгии. Фрэнк Ирландец — герой, который всю жизнь плыл по течению, и формально он идеальный центральный персонаж для ретроспективы 20 века, как Форрест Гамп или Бенджамин Баттон. Главное, что требовалось от Скорсезе — это превратить бэкраунд в отдельного персонажа, как было в том же «Гампе», «Баттоне» или «Однажды в Америке», или почти во всей фильмографии самого Скорсезе.

Но у него не получилось. Видимо, слишком всё родное. Слишком накатило. Скорсезе аккуратен как реконструктор, но в то же время чересчур увлечён динамикой, деталями и собственными актёрами. Поэтому бэкраунд остаётся бэкраундом, а события как будто не сильно важны. Актёрские перфомансы крадут внимание у сути происходящего, а жесты выглядят интереснее поступков.

Возможно, взаимодействие между Пеши, Де Ниро и Пачино не так отвлекали бы, если бы не амбициозное желание омолодить лица этих людей. Потому что, во-первых, герои всё равно выглядят старыми даже в молодости, а во-вторых, графика не может убрать стариковские ужимки и моторику. Поэтому «Ирландец» душный, особенно первое время. Словно уважаемые деды пытаются напомнить о себе и что-то доказать, и это ощущение только подчёркивается всей историей Хоффа, у которого отобрали дело всей жизни и не дают вернуться, предлагая мириться с тем, что он ненавидит, или уйти на пенсию. А он не хочет ни того, ни другого. И эта линия до самого конца ощущается вставной, пускай формально она ключевая. Её сразу хочешь переложить на самого Скорсезе, который вынужден снимать картину для стримингового сервиса, а не кинотеатров, потому что никто больше денег не даёт.

Вторая причина, почему большая часть фильма выглядит вставной — это скорсезевская черта распыляться. До и после Пачино это другое кино: о предприимчивом, но скромном иммигранте, который делал, что говорили, прожил дольше всех и потерял больше всех. То есть даже не гангстерское кино. Там же есть отдельная линия про семейные ценности. Но когда она даёт о себе знать, то отодвигается другими конфликтами. А в самом-самом конце оказывается чуть ли не главной.

Причём Скорсезе никогда не забывал о ней. Напротив, при каждой возможности вворачивал противопоставление о том, какая замечательная семья была у людей, которых замочили тремя выстрелами в тёмном переулке, и какая недружная была у Фрэнка, который пережил всех.

Но Скорсезе слишком много хочет сказать в целом. Ему слишком всё интересно и важно. Точно так же, как это было в «Волке с Уолл-стрит» или «Молчании», или сериале «Винил», который он делал с Теренсом Уинтером, или в «Хранителе времени», или в «Отступниках». Это типичная претензия к Скорсезе, которая время от времени повторяется с самого начала его карьеры. Он не расставляет приоритеты между месседжами и не делает понятных акцентов. Плавает в них, заставляя плавать нас. Набросы на всё, от «Таксиста» и «Последнего искушения Христа» до «Волка» и «Молчания», идут оттуда. А учитывая неожиданную камерность «Ирландца» это делает фильм не таким уж важным и, даже можно сказать, фанатским.